В 1971 году режиссер Дон Сигел и актер Клинт Иствуд совместно выпустили два фильма. Первым из них был полицейский триллер «Грязный Гарри», который стал ключевой картиной своего жанра. Вторая тогдашняя лента Сигела и Иствуда «Обманутый» не столь известна, но это тоже значимое жанровое произведение – мелодраматичный триллер в стиле «южная готика» (то есть кино о мрачных тайнах юга Америки). В полном соответствии с циничным духом 1970-х «Обманутый» рассказывал о солдате-соблазнителе, который нарывался на клоаку еще более мутных особ (даром что это были привилегированные барышни), и их взаимные любовные интриги приводили к трагедии. Симпатии актера и режиссера были скорее на стороне Джона, но в целом из фильма следовало, что мужчины и женщины друг друга стоят.
Конечно, у постановщика всегда есть право на переосмысление и вольную интерпретацию исходного материала, особенно если это не великая классика. Тем более у женщины есть полное право посмотреть с женской точки зрения на историю, которую прежде рассказали мужчины. Но Коппола не просто свела неоднозначный сюжет к однозначно антимужскому. Она превратила эмоциональное и увлекательное повествование в церемонное светское чаепитие с небольшим налетом юмора. Фильм отлично усыпляет, даже если пришел в кино выспавшимся. Лишь в кульминации температура ленты повышается, но не намного. И поднимает ее в основном Джон, а не героини. Аристократизм аристократизмом, но все-таки это должно было быть жаркое южное, а не холодное скандинавское кино. Особенно когда экшена в сюжете почти нет и драматизм оригинала в основном заключен в словах, жестах и взглядах.
Дон Сигел в экранизации романа Томаса Куллинана с Клинтом Иствудом в главной роли, ремейком которой иногда называют работу Софии Копполы, шел совсем другим путем. Он как раз бесцеремонно озвучивал мысли девушек, дотошно рассказывал о произошедшем в пансионе до появления капрала МакБерни, и его зарисовки женских образов вполне похожи и на неутешительный диагноз, и на приговор. В фильме Сигела нет места волнующей, ускользающей невинности и тайне, нет и обаятельного юмора, который так ловко вплетен в канву «Рокового искушения». Там, где Коппола подшучивает и сохраняет ощутимую дистанцию по отношению к девушкам, Сигел серьезен и бесцеремонно срывает маски со звероподобных существ, страдающих от буйства гормонов. Изображение женщин с рядом оговорок в «Роковом искушении» напоминает раннюю работу Софии Копполы – «Девственницы-самоубийцы». Мотивы девушек, их переживания, то, что обыденное словоупотребление высокопарно величает «внутренним миром», у Копполы прорисовываются даже не пунктиром. Режиссер не играет и с едва уловимыми полутонами, изощренно и самозабвенно выписывающими психологический портрет персонажей. Скорее, женские фигуры у нее приобретают удивительную плотность: воздушные, казалось бы, почти прозрачные для любопытствующего глаза, они все же остаются практически не проницаемыми для словоохотливого описания переживаний. «Роковое искушение», как и «Девственницы-самоубийцы», держится на стороннем любовании, ежесекундно отдающим себе отчет в том, что имеет дело с загадкой без запасенного ответа.
|
,